Танец для мамы (часть 3)

 

Продолжение. Начало в газете «Родная газета» №№ 5(43), 7(45) 2013 г. (издано в газете «Родовое поместье» 5(41), 7(43) 2013 г.).

 

Майка изо всех сил бежала по лесу. Слёзы душили её. Наконец перейдя на шаг, она заговорила сама с собой.

– Господи, ну за что мне всё это? – всхлипывала она. – Ну чем я провинилась? Неужели я никогда не смогу стать счастливой? Почему так рано ушла моя мама? Почему родной отец ко мне совершенно безразличен? За что так ненавидит меня родная бабушка?

Она плакала и плакала, и никак не могла остановиться. Вокруг никого не было. Майка брела по лесной тропинке, ничего не замечая вокруг.

– Знаешь, Господи, – вдруг воскликнула она, – я очень хочу поверить Даше. Хочу и не могу. Нет во мне веры. Уж больно тяжело мне. Прошу тебя дай мне знак, что она права, и я обещаю тебе, я сделаю все, что от меня зависит.

Майка огляделась вокруг. Она забрела в какую-то чащу и сейчас стояла рядом с высокой берёзой. Она посмотрела вверх, как будто была готова услышать ответ. Вдруг она выпрямилась, топнула ногой и закричала на весь лес:

– Господи, дай мне знак, прошу тебя. Сделай это, и у тебя не будет более верной дочери, чем я. Помоги мне, и я смогу совершить чудо!

Потом она опустила глаза и тихо прошептала:

– Помоги мне или убей меня!

Майка присела под берёзой. На неё вдруг навалилась огромная усталость. Глаза слипались, и не было никаких сил бороться с этим. Она закрыла глаза, прилегла на травку рядом с берёзой и мгновенно уснула.

Ей приснился странный сон. Она увидела абсолютно белый свет, от которого исходила такая любовь, которой Майка никогда в жизни не испытывала. Ей нестерпимо захотелось заплакать от счастья.

– Твоя просьба услышана, доченька, – прозвучал самый ласковый голос в мире, – не только услышана, но и исполнена. Не забудь и ты о своём обещании.

Смолк голос, и свет исчез, оставив после себя чудесное ощущение. Майка проснулась. Ей было так хорошо, как никогда прежде.

– Как здорово, – подумала она, – так не хочется просыпаться.

Майка поднялась, отряхнула своё платье и направилась домой. Солнце уже скрылось за горизонтом, но было ещё довольно светло. Она шла по лесной тропинке, изо всех сил стараясь сохранить приятное чувство, пришедшее к ней во сне. Наконец из-за деревьев показалась крыша её дома. Радостное настроение сразу угасло, Майка даже сбавила шаг.

Ей так не хотелось сейчас видеть бабушку, слушать её речи. Вскоре она заметила, что возле их дома бегают какие-то люди. «Странно, – подумала Майка, – уж не случилось ли чего».

Когда она вышла из леса, то увидела, что к ней со всех ног бежит Тоня. Её длинная чёрная юбка развевалась на ветру.

– Где ты ходишь? – воскликнула Тоня, остановившись перед Майкой, – мы весь лес обыскали. Беги скорей домой, там твоя бабушка умирает.

– Как умирает? – опешила Майка. – Она ещё час назад здоровой была.

– Ей в церкви плохо стало, – начала торопливо говорить Тоня, – мы молились, как обычно. Вдруг она заплакала и никак остановиться не может. Потом на колени опустилась. А рыдания всё громче становятся. Затем она на пол упала. Не слышит никого, только одно повторяет, чтобы тебя к ней привели, иначе её душа в ад попадёт.

Девочки торопливо шли по тропинке. Наконец Майка забежала в дом.

На кровати лежала бабушка, а вокруг неё толпился народ. На табуретке возле кровати стояли какие-то лекарства. На полу валялся разбитый стакан. Увидев Майку, бабушка попыталась встать с кровати и подойти к ней. Но, видно, ноги её уже не держали, и, упав на пол, она поползла к Майке на коленях.

– Прости меня, Майка, – зарыдала бабушка, – прости меня, ради Христа. Грех на мне большой, мне сегодня в церкви Бог его показал. Мука смертельная душу мне сжигает, если не простишь ты меня, то и Бог меня не простит. Тогда я вечно в аду буду мучиться.

Бабушка захлёбывалась слезами. Майка с удивлением смотрела на неё. Она больше не злилась на бабушку. Ей не было её жалко. Страх этой старой женщины вызвал в Майке какое-то брезгливое чувство. Она попыталась сказать бабушке что-нибудь ласковое и не смогла.

Тогда Майка выпрямилась и, серьёзно глядя на бабушку, произнесла:

– Я прощаю тебя! За всё прощаю! Ты будешь жить. Я думаю, что всё будет хорошо. Сегодня Бог не возьмёт твою душу. Живи с миром.

После этих слов бабушка рухнула на пол и потеряла сознание. А Майка развернулась и вышла из дома. На следующий день она уехала в город.

 

В большом концертном зале шла плановая репетиция. На сцене ученики хореографического училища готовились к праздничному концерту. В пустом зале сидели четверо. Полноватый мужчина, лет сорока, в дорогом костюме и с золотым перстнем на пальце. Две женщины. Одна постарше, в простом, но элегантном платье. Другая – помоложе, в чёрном, плотно облегающем тело трико. На первом ряду сидел молодой мужчина в серых брюках и белой безрукавке.

Когда ребята закончили танец, и музыка стихла, молодая женщина обратилась к мужчине в дорогом костюме.

– Ну, что скажете, Валерий Николаевич? – спросила она.

Мужчин потёр подбородок и проговорил с сомнением:

– Что вам ответить, Татьяна Сергеевна. Ребята танцуют, конечно, хорошо. Только чего-то им не хватает. Огня, что ли. И спинку они держат ровно, и улыбаются. Только всё это не так как-то. Солистка ваша ноги вон как высоко поднимает, да только такое впечатление создаётся, что всё это искусственно. Понимаете, они не живут в танце, они жизнь изображают, поэтому впечатление какое-то неестественное получается.

Молодая женщина постаралась скрыть презрительную усмешку, промелькнувшую у неё на лице. 

– Вам, конечно, виднее, Валерий Николаевич, – сказала она, – вы ведь наш спонсор.

– Не в этом дело, – раздражённо ответил мужчина. – Конечно, если бы я не вложил деньги в ваш ансамбль, он бы давно развалился. Но я хочу, чтобы это был лучший ансамбль. Сейчас на сцене достаточно всяких дилетантов от искусства. Они скоро уйдут, и их забудут. Только у нас с вами другая крайность получается. Мы детей профессионально танцевать научили, а душу вложить забыли. Такое искусство только десятку специалистов будет интересно. Оно людей зажигать не способно. Понимаете, Татьяна Сергеевна, искусство – это умение передать чувство. Умение заставить зрителя плакать и смеяться, умение заставить его сопереживать. А я от ваших танцев едва не заснул, – с досадой закончил он.

Молодой мужчина поднялся, два раза хлопнул в ладоши и объявил:

– Перерыв.

Ребята разошлись по сцене. Женщина постарше повернулась к мужчине в дорогом костюме и тихо произнесла:

– Наверное, вы правы, Валерий Николаевич, хотя я, честно говоря, даже не знаю, что делать. Свою душу я не могу в них вложить, а их души зажечь у меня пока никак не получается.

– Дайте мне настоящую солистку, – глядя на женщин, решительно произнёс Валерий Николаевич. – Есть у вас девочка, которая живёт танцем? Есть у вас кто-нибудь, кто сможет зажечь остальных?

– Есть, – вдруг прозвучал звонкий голос откуда-то сзади.

Взрослые обернулись. По проходу шла девочка, лет тринадцати, в простеньком платье и танцевальных туфлях.

– Я могу сделать то, что вы хотите, – решительно заявила она, глядя на мужчину в дорогом костюме.

Её чёрные волосы рассыпались по плечам, горящие глаза светились решимостью и какой-то небывалой удалью.

– Ты кто, девочка? – спросила, первой пришедшая в себя, Татьяна Сергеевна. – Откуда ты взялась?

– Это неважно, – ответила девочка. – Самое главное, я смогу сделать то, что вам не удаётся.

– А что? – как бы раздумывая, произнёс Валерий Николаевич. – Может, и вправду попробовать?

– Да вы что? – возмутилась молодая женщина. – Врывается какая-то девица с улицы, и вы хотите, чтобы она у нас танцевала?

– Я ещё ничего не решил, – ответил мужчина, – я даже не знаю, умеет ли она танцевать вообще. У вас ведь всё равно перерыв. Давайте развлечёмся. Пусть покажет, что она умеет. Прогнать её никогда не поздно. У тебя есть три минуты, – обратился он к девочке, – если я в течение этого времени не скажу стоп, можешь продолжать. Но если скажу – ты соберёшь свои вещи и уйдёшь и очень постараешься никогда больше не показываться мне на глаза. Договорились?

– Да, – решительно ответила девочка.

Она подошла к пожилому звукорежиссёру, который сидел рядом со сценой, и протянула кассету.

– Включите, пожалуйста, первую мелодию, – попросила она.

Тот задумчиво потёр подбородок, взял кассету и сунул её в магнитофон. Он как-то по-отечески посмотрел на девочку и тихо произнёс:

– Удачи тебе, дочка.

– Спасибо, – серьёзно ответила девочка.

Она поднялась по ступенькам на сцену, вышла на середину и замерла, ожидая, когда зазвучит музыка. Ребята, сидевшие на сцене, с любопытством смотрели на незнакомку.

Музыка обрушилась как-то неожиданно громко. Бразильская мелодия разорвала тишину стройным и быстрым ритмом.

С первых движений стало понятно, что эта девочка не просто талантлива. Её движения поражали своей красотой и изяществом. Она как будто сливалась с музыкой, создавая впечатление абсолютного единства движений и звуков.

Она танцевала яростно. Распущенные чёрные волосы придавали танцу магическую окраску. Какой-то дьявольский блеск то и дело вспыхивал в её глазах. Улыбка поражала какой-то нечеловеческой глубиной. Она завораживала, она, как магнит, притягивала взгляды зрителей.

В какой-то момент, когда музыка ускорила свой темп, девочка стала вращаться на одной ноге с такой скоростью, что вообще трудно было себе представить, что такое возможно. Когда она выпрыгивала вверх, то создавалось такое впечатление, что она на мгновение задерживается в воздухе, нарушая все физические законы.

Не было никаких сил оторвать свой взгляд от того, что происходило на сцене.

Мелодия неожиданно оборвалась. Никто не произнёс ни слова. Звукорежиссёр вместе со всеми смотрел на сцену, совсем забыв о своей аппаратуре. Из динамиков зазвучала совсем другая мелодия. Теперь девочка танцевала совершенно иначе. В её движениях больше не было этого яростного огня, безудержной мощи. Она как будто разговаривала с людьми в зале. Она танцевала очень печальную историю, видимо, историю своей жизни. Каждое движение было словом, каждый шаг был фразой, понятной любому, кто хотел понять то, что она говорила.

Её движения вызывали такую щемящую боль, что одна из женщин не удержалась и всхлипнула. Девочка ничего не изображала, она жила. Она выплёскивала на окружающих самые сильные чувства, от которых нельзя было отмахнуться. Невозможно было сказать, что ты их не ощущаешь или просто отвернуться от сцены.

В какой-то момент, когда эмоции достигли предела, девочка резко остановилась. В то же мгновение смолкла музыка, продолжая звучать в душе каждого. И опять никто не сказал «стоп». Звукорежиссёр всё также ошарашенно смотрел на сцену, не притрагиваясь к своей аппаратуре.

Следующий танец был совсем не похож на предыдущий. В глазах девочки вспыхнул радостный огонь. Она стояла, опустив руки вниз, прямая как струна. В следующую секунду она начала отбивать чечётку. Создавалось такое впечатление, что она не двигается, и только ноги в бешеном ритме танцуют сами по себе. Она высоко подбрасывала колени, выдавая одну дробь за другой. В какой-то момент, не переставая танцевать, она повернулась в пол-оборота к ребятам, сидящим на сцене.

– Ты, – вдруг громко воскликнула она и поманила к себе высокого красивого парня.

Парень вскочил на ноги, подбежал к ней и, выждав секунду, попытался подстроиться к её танцу. Было видно, что он старается изо всех сил. Однако парень явно опаздывал.

– Нет! Медленно! – громко воскликнула девочка.

Она резко отвернулась от парня и, поискав глазами кого-то, указала на другого мальчишку, который сидел на противоположной стороне сцены.

– Вот ты, – залихватски выкрикнула она.

Второй парень смог продержаться не многим больше первого. Он тоже не выдерживал того бешеного ритма, который задавала девочка.

– Тренируйся, – насмешливо крикнула девочка и, слегка подтолкнув парня, отправила в угол сцены.

Она продолжала танцевать, ни разу не сбившись с ритма. Девочка обвела глазами зал, как будто прикидывая, кто бы мог составить ей компанию. Наконец, её взгляд остановился на молодом мужчине, сидевшем в зале.

– Вот Вы, – крикнула она, указав на мужчину пальцем.

– Я? – удивлённо воскликнул тот.

– Да, Вы, – девочка решительно тряхнула головой. – Или Вам тоже слабо?!

Она насмешливо смотрела на него.

– Ну, держись! – задорно отозвался мужчина.

Он легко поднялся и выскочил на сцену.

– А ну давай заново, Семён, – крикнул он звукорежиссёру.

Тот, как будто очнувшись, торопливо перемотал плёнку и нажал пуск. Музыка заиграла снова.

Мужчина и девочка стояли друг напротив друга. Когда зазвучала музыка, они одновременно стали бить чечётку. Никто из них не хотел уступать. Девочка двигалась легко и изящно. Движения мужчины были более порывисты, и он был чуть более напряжён. Как бы девочка не ускоряла темп, мужчине удавалось его удерживать, хотя было видно, что это ему даётся с огромным трудом.

В какой-то момент девочка перестала взвинчивать темп и затанцевала легко и расслабленно. Она как будто приглашала мужчину к диалогу. Девочка выдавала ногами дробь, а потом давала возможность ему ответить. Получался весёлый дурашливый танец.

Когда прозвучал последний аккорд, она топнула ногой и осталась стоять, уперев руки в бока. Мужчина обессилено опустился на пол, он тяжело дышал. Потом он лёг на спину, полежав в таком положении несколько секунд, расхохотался.

– Давно меня так никто не пришпоривал, – улыбаясь, сказал он. – Ну, красавица, ты даёшь!

Девочка протянула ему руку, помогая подняться. Потом она откинула волосы назад и спустилась со сцены.

 

Продолжение в следующем номере.

 

Александр Бородай, Псков.