Продолжение. Начало в газете «Родная газета» №1(27)-2(28) 2011 г.

 

Как-то под Рождество собрались подружки на лыжах покататься. День субботний. На улице мороз, небо синее, и солнышко светит ласково. Набегались девчонки, раскраснелись и зашли к Катерине погреться да чаю попить. Сидят на кухне, из чашек прихлёбывают, ногами болтают, о делах своих девичьих разговаривают.

Дом, в котором живёт Катерина, в новом районе построен. Квартира у них большая, просторная, окна на обе стороны дома выходят. С одной стороны большое озеро открывается, а за ним – лес. С другой стороны – весь город как на ладони: красивые дома, широкие улицы и купола храма старинного.

Подружкам нравилось бывать у Катерины. Комната у неё отдельная. Недавно родители её отремонтировали и сделали это с любовью и выдумкой. Теперь комната на теремок похожей стала. На стенах обои с сюжетами из детских сказок. На тумбочке – красивая лампа с абажуром.

Девочки помаленьку согрелись. Катерина им и говорит:

– Я вам, девочки, кое-что показать хочу.

Она подошла к шкафу и достала оттуда куклу. Смотрят девчонки на неё, даже дыхание затаили. Кукла уж больно красивая: волосы белые, ручки и ножки сгибаются, наряд на ней необычный, иностранный.

– Её Барби зовут, – поясняет Катерина. – Мне её папка из заграницы привёз.

Девочки куклу крутят, восхищённо головами кивают. Только Дарья у окна стоит, на озеро задумчиво смотрит. Один раз только и повернулась на куклу посмотреть.

– Дашенька, – спрашивают её девочки, – неужели тебе на куклу красивую посмотреть не хочется?

– Нет, – говорит Даша. – Мне больше живые игрушки нравятся.

– Как это? – девочки интересуются. – Ведь игрушек живых не бывает.

– Ну почему ж не бывает? – отвечает Даша. – Я вот пока на озеро смотрела, речку нашу деревенскую вспомнила. Я в ней каждое лето купаюсь. Она у нас неширокая совсем. По краям осока растёт. Если метров на сто по течению вниз спуститься, то можно увидеть, как она на рукава делится. Какой там только живности нет. И выдры, и бобры, и щука здоровенная живёт.

Я этим летом заплыла в такое место, а там семья бобров плотину строит. Стала я за ними из воды наблюдать. Хорошо они работают, дружно. Дерево, словно карандаш, зубами острыми стачивают, а потом точно на плотину его роняют. Я на берег реки вышла, смотрю, как бобры трудятся. Вдруг вижу: старый бобёр дерево подточил, да видать что-то не рассчитал. Оно между двух пней упало да и застряло там. Мучается он, никак вытащить не может. Я подошла, дерево колышком поправила и в речку спихнула. Потом сама в речку спустилась и стала бобрам помогать. Они на меня сначала с опаской посматривали, а потом успокоились. В этой семье пятеро бобрят маленьких. Они все вокруг меня крутились, поиграть приглашали.

Я когда с плотиной помогать закончила, стала с бобрятами баловаться. Они такие смешные оказались. Плавают быстро и ныряют уморительно. Мы с ними и в прятки, и в догонялки играли. А самый маленький меня лапками щекотал и наутёк пускался. А когда я за другими бобрятами гонялась, этот сорванец неожиданно прямо передо мной выныривал. Лизнёт меня прямо в нос, точно собачка, и снова на дно ныряет. Я так хохотала, пока за ними гонялась, насилу из реки вылезла. Никогда не думала, что бобры такие ласковые да весёлые. Теперь я к ним иногда в гости приплываю.

Слушают девочки, удивляются.

– Хорошо тебе, Дашенька, – говорит Таня, – да только не у каждой из нас есть речка чистая.

– Это верно, – говорит Даша, – не у каждой. У Катерины вот точно есть, мы с ней в одной деревне летом отдыхаем.

Катерина головой кивнула и вдруг спохватилась:

– Девочки, я ведь вам самое главное сказать забыла. У меня день рождения через неделю. Мы гостей пригласили, папка торт большой заказал. Знаете, день моего рождения прямо на католическое Рождество выпадает. Мне папа рассказывал, что у католиков есть традиция – в Рождество на праздничный стол гуся в яблоках подавать. Теперь и у нас такая традиция будет. Папа для этого дела гусёнка весной купил и у дедушки в деревне оставил. Гусь за лето подрос, теперь мы его есть будем. Я вас всех к себе на день рождения приглашаю.

Девчонки от радости даже запрыгали. Все им нравится: и день рождения, и торт, и гусь в яблоках. Только Даша молчит, хмурится. Заметила это Катерина и спрашивает:

– Ты что, Дашенька, хмуришься, не заболела ли?

– Нет, – отвечает Дарья, – я здорова.

Помолчала немного, а потом вдруг и говорит:

– Ты прости меня, Катюша, не смогу я прийти к тебе на день рождения.

Удивились девочки и спрашивают:

– Это почему же, Дашенька? Ведь без тебя и праздник – не праздник, ты же из нас самая весёлая да остроумная. А песню нашу любимую, как мы без тебя петь будем, а шарады загадывать, а танцевать?

Даша отвернулась и молчит.

– Подождите, девочки, – говорит Катерина. – Дашенька, ты толком объясни, что случилось?

Даша и отвечает:

– Помнишь, Катерина, ты в конце мая в деревню нашу с родителями приезжала? Именно в тот раз вы гусёнка привезли.

– Помню, – Катерина отвечает.

– Я тогда во дворе была, – стала Даша рассказывать, – и видела, как машина ваша подъехала. Когда вы из машины вышли, вслед за вами гусёнок вывалился. Он был такой смешной и неуклюжий, прямо в пыль грохнулся. Потом встал, отряхнулся и, переваливаясь, во двор пошёл. Вы ещё долго над ним смеялись. А папа твой сказал, что гусёнок – Кузьма неповоротливый. Мама тогда заметила, что гусь весь в папу, и поэтому гусёнка нужно назвать Кузьмой Петровичем. Ведь папу у тебя Петром Николаевичем зовут?

– Да, – отвечает Катерина, – и день я этот помню, ну и что?

– Ты, Катюша, тогда целый месяц в деревне прожила и всё время с Кузьмой играла. Ты и кормила его, и на пруд водила. Я даже видела, как ты его своим полотенцем вытирала. Кузьма за тобой как собачка бегал. А потом ты на всё лето с родителями на море уехала, а Кузьма в деревне остался. Он за два месяца вырос и в здоровенного гуся превратился. Красивым да важным гусь сделался. Вот только характер у него был не больно ласковый. Ведь никому проходу не давал. По двору бегает, крыльями машет, шипит грозно. А когда на пруд купаться ходил, то всё норовил ущипнуть кого-нибудь. Мне от него два раза доставалось. Да только я на него не обижалась. Смеюсь да от клюва его уворачиваюсь. А он ещё больше хорохорится. Мне с ним подружиться хотелось. Я всё понять пыталась, отчего Кузьма Петрович такой сердитый. Уж я ему и поесть приносила, и слова ласковые говорила, а он всё равно шипит да ущипнуть меня старается.

Как-то раз пошла я в соседнюю деревню за молоком. Коровка у нас заболела и молока совсем не давала. Налили мне там банку трёхлитровую, иду я обратно. Погода чудесная. Птицы поют, бабочки летают. Воздух ароматами цветочными переполнен, хоть пей его. Настроение великолепное, я песню напеваю. По дороге меня толстый шмель догнал, летает вокруг, жужжит – пообщаться хочет. Такой болтун оказался. Рассказал мне о том, что в соседней деревне трактор в речку упал. Васька-тракторист навеселе был. А ещё сказал, что наш пастух в лесочке заснул, а коровы на луг клеверный забрели, и к вечеру там совсем поживиться нечем будет. Потом на плечо моё опустился и замолчал. Едет на мне, по сторонам смотрит. Улетел только тогда, когда невдалеке полянка белая показалась. Там ромашки на ветру покачиваются, нектар собирать приглашают.

К тому времени я уже почти до самого дома дошла. Задумалась, размечталась. Вдруг прямо на меня огромная собака выскочила. Я от неожиданности оступилась и прямо в канаву упала. Когда падала, ногу подвернула, от боли аж вскрикнула. Банка с молоком опрокинулась, все платье мне залила. Лежу на дне канавы, подняться не могу. А собака ко мне кинулась, лает, зубы скалит, того и гляди укусит. У меня обычно с животными хорошо ладить получается. А тут, или потому что ноге больно, или потому что всё неожиданно произошло, я совсем растерялась. Пытаюсь сказать собаке что-нибудь ласковое, а у самой голос срывается, на плач похожим становится. Ничего у меня не выходит.

А собака всё ближе подбирается и всё злобнее лает. Смотрю я, а собака-то не наша, не деревенская. Я наших всех знаю. «Ну, совсем худо дело», – думаю. Видно, её кто-то из дачников привёз да плохо привязал. Я ведь знаю, что, когда собака на человека кидается, лучше спокойно стоять, не двигаться, тогда собака сама успокоится. А я-то в канаве лежала да, видно, шевельнулась неловко. Собака, наверное, подумала, что я на неё напасть собираюсь. Ещё громче залаяла и ещё ближе ко мне подобралась. Честно говоря, я тогда сильно испугалась, даже глаза закрыла.

Вдруг слышу: возня какая-то началась, а собака уже в другую сторону лает. Открываю я глаза и вижу: на собаку Кузьма Петрович нападает. Собака большая, да ведь и гусь здоровенный. Закружились они на пыльной дороге. Кузьма Петрович подпрыгивает высоко, крыльями хлопает, шипит, от меня собаку отогнать пытается. А пёс лает да на него кидается.

Сколько времени прошло – не знаю, только я страх пересилила и из канавы выбираться начала. Когда до самого верха добралась, вижу: изловчилась собака и сбила гуся на землю. На грудь его запрыгнула, вот-вот загрызёт.

Так жалко мне Кузьму стало, что я даже про боль в ноге забыла. Чувствую, что ничего сделать не успеваю. Вдруг неожиданно, даже для самой себя, я изо всех сил крикнула: «Ко мне!».

Собака только на мгновение отвлеклась, но Кузьма успел на ноги вскочить. Я думала, убежит он, да только гусь настоящим бойцом оказался. Снова на собаку кинулся. Крылья у Кузьмы огромные, он ими, как кулаками, машет. На этот раз собака увернуться не успела, Кузьма Петрович ей со всего размаха крылом по голове заехал. Удар такой сильный получился, что пёс в воздухе перевернулся и в ту канаву улетел, где я до него лежала.

Через несколько секунд собака в себя пришла, заскулила и домой кинулась. А вокруг меня суета началась. Кто-то из тёток деревенских битву нашу в окно видел. Из соседних домов люди сбежались. В этой суете Кузьма Петрович исчез.

Дядя Егор, кузнец наш, меня до дома донёс. А бабка Матрёна ногу осмотрела, повязку тугую сделала и лежать наказала.

Я в этот день заснула быстро, наверное, переволновалась. А на следующее утро к своему спасителю в гости пошла. Меня, Катерина, твой дедушка встретил. Он уже знал, что вчера произошло, и сказал, что Кузьме сильно досталось.

Когда я во двор вошла, гусь под деревом сидел, немного на бок завалившись. Ему собака ногу повредила, а на теле следы глубокие от зубов оставила. Я когда к нему подошла, он голову вверх поднял. Взгляд грустный и какой-то безучастный. Мне твой дедушка сказал, что Кузьма, наверное, не выживет. Только я твёрдо решила, что вылечу его. Я в лес сбегала, целебной травки нарвала, кое-что у бабки Матрёны попросила. Две недели я гуся лечила. Сначала у меня плохо получалось, а потом он на поправку пошёл. Когда я травку к его ранам прикладывала, он не сопротивлялся совсем, понимал, наверное, что я ему помочь стараюсь.

Когда Кузьма Петрович совсем поправился, лето уже к концу подходило. Дни тёплые стояли, и я каждый день на речку приходила. Гусь меня там уже поджидал. Мы с ним в речке поплаваем, а потом на травке сидим. Хорошо с ним. Он после драки с собакой тихим стал. Ни на кого не бросался, только вдаль смотрел и о чём-то своём думал.

Перед отъездом в город я последний раз искупаться пришла. Через некоторое время Кузьма появился. Я из речки вышла, на травке растянулась, глаза закрыла, лежу, сохну. Вдруг чувствую, что-то мне на грудь опустилось. Открыла глаза, а это Кузьма Петрович свою голову мне на грудь положил. Я лежу, не шевелюсь, на гуся смотрю. А у него в глазах такая тоска несказанная – прямо хоть плачь. Уж очень он в этот момент на человека был похож, у которого горе случилось. Вдруг вижу: из глаз Кузьмы Петровича слезинка мне прямо на грудь скатилась. Я даже её тепло на себе почувствовала. В тот момент я чуть сама не разревелась. И ты знаешь, я поняла тогда, почему Кузьма таким буяном был. Он ведь скучал по тебе очень. И откуда только у птицы взялись такие чувства сильные. Никто ему тебя заменить не мог. Я ведь ему лишь другом была, а ты самым родным существом на свете.

И ещё я тогда поняла, он каким-то неведомым образом знал судьбу свою. Он точно знал, что никогда тебя больше не увидит, знал и о том, что жить ему оставалось совсем недолго, и даже о том, что я уеду сегодня.

Кузьма голову поднял и долго мне в глаза смотрел, он чувствовал, наверное, что я его понимаю. Потом он встал и домой ушёл. А я на берегу целый час проревела. Я ведь перед отъездом к твоему дедушке ходила, просила гуся продать. Деньги у меня были. Я летом грибы и ягоды собирала и в магазин за деньги сдавала, целую тысячу заработала. Только не согласился дедушка гуся продать, ведь он не ему принадлежит, а папе твоему.

Вот поэтому, Катюша, не смогу я прийти к тебе на день рождения. Не смогу я есть своего друга и спасителя. Да и смотреть на это я не смогу! – закончила свой рассказ Даша.

Замолчала она и голову вниз опустила. Девчонки растерянные сидят. У некоторых слёзы на глазах, и как-то от этой ситуации всем неловко сделалось. Наконец, девочки торопливо простились и по домам разошлись, а Катерина одна осталась.

Ходит она по квартире, заняться чем-нибудь хочет, да ничего у неё не выходит, всё из рук валится. Мысли сами собой к Кузьме Петровичу возвращаются. Долго так Катерина по квартире металась, пока родители не пришли. Она к отцу кинулась, объяснить что-то хотела, да только слов подобрать не смогла, поэтому сразу и выпалила:

– Папочка, давай мой день рождения отменим!

– Да ты что! – хохотнул отец. – Ты же у меня дочка единственная, любимая. Да ведь я уже и гостей пригласил, и подарки купил. С чего это мы будем день рождения отменять? А как же торт праздничный, а гусь в яблоках? Представляешь, Катюша, гусь жаренный, маслом политый, корочка хрустящая. Объедение!

– Папа, – заревела Катерина, – не убивай Кузьму Петровича!

– Какого Кузьму Петровича? – опешил отец.

Он с работы пришёл, о своём думал, а тут дочка просит кого-то не убивать. А Катерина объяснить пытается, всхлипывает, бормочет что-то непонятное. Совсем запуталась, сидит плачет. В комнату мама вошла.

– Что тут у вас стряслось? – спрашивает.

Отец плечами пожимает.

– Да я бы и сам понять хотел, – говорит.

Мама Катерину успокоила и просит рассказать, что случилось. Катерина сбивчиво рассказала о том, что ей Даша поведала.

Родители сидят, друг на друга смотрят.

– Да, – говорит отец, – вот так история. Да только это не причина день рождения отменять. А если мы гостей пригласим, чем же мы их угощать будем?

– А ты, папочка, попроси дедушку, чтобы он капусты из деревни прислал и картошки, а у бабушки всякие заготовки есть. А ещё пусть дедушка яблок пришлёт, он их долго хранить умеет.

– Ну не знаю, не знаю, – отец отвечает. – Подумать надо.

Катерина, видно, решила, что не смогла отца убедить, к телефону кинулась. Схватила трубку и стала номер деревенский набирать. Когда дедушка на том конце провода ответил, Катерина стала говорить торопливо:

– Дедулечка, если ты хочешь, чтобы я к вам хоть один раз приехала – не убивай гуся. Убьёшь – никогда больше не приеду!

– Да я и сам бы этого не хотел, – дедушка ей отвечает, – да только не мой это гусь, а папки твоего.

– Это мой гусь, дедулечка, – заплакала Катя, – не трогай его!

Пётр Николаевич трубку из рук Катерины взял и говорит:

– Ты, батя, того… повремени пока с гусем-то, мы тут что-то решить ничего не можем. Пришли нам, отец, овощей каких-нибудь да банок с салатами. А яблоки у тебя сохранились?

– А как же, – дед отвечает, – сохранились, конечно. Они у меня в газету завёрнуты и в сено зарыты, как новенькие лежат.

– Ну, вот и хорошо, – говорит Пётр Николаевич, – тогда и их пришли. И знаешь, батя, приезжайте-ка вы с мамой к нам на Катин день рождения. А то как-то некрасиво получается: чужих людей пригласили, а родных бабушку с дедушкой нет.

– Вот спасибо, сынок, – дед отвечает, – мы ведь в городе уже год как не были.

– И захвати, бать, гармошку свою, может, споём, – попросил Пётр Николаевич.

На том их разговор и закончился.

В субботу днём гости у Катерины собираться стали. Многие дети с родителями пришли. Катерина всех встречает и в комнату провожает. Новое платье на ней, а на голове банты белые. Все подружки её пришли, и Даша пришла. Подарков ей надарили множество. Вот уже и двенадцать часов – пора гостей за стол усаживать. Только хозяева всё медлят. Наконец Пётр Николаевич говорит:

– Садитесь за стол, гости дорогие, родители мои что-то запаздывают. Мы им место оставим, как приедут, тоже за стол посадим.

Расселись гости за столом. Пётр Николаевич взрослым шампанского налил, детям – лимонада, и уже хотел тост сказать за Катин день рождения, как звонок в дверь раздался. Мама открывать пошла.

Катерина слышит в прихожей возгласы удивлённые, хотела к гостям опоздавшим выйти. Тут дверь открылась, и в комнату вошли дедушка с бабушкой. Все даже ахнули. У дедушки в руках корзина плетёная, а в ней гусь сидит, а вокруг него яблоки красные уложены.

– А вот и наш подарок, внученька, прибыл, – говорит дедушка. – Принимай гостинец.

Выскочила Катерина из-за стола и к деду кинулась. А дед корзину на пол поставил и рядом стоит, ухмыляется:

– Больно тяжёл наш подарок получился!

Катерина Кузьму Петровича обнимает, а сама смеётся радостно. А Кузьма ей голову на плечо положил и замер. Гости тоже к корзине подошли подарок диковинный посмотреть. Только Даша за столом сидит, улыбается.

Радостно всем стало. А Пётр Николаевич говорит:

– Что ж это мы главное блюдо на пол поставили.

Раздвинул он тарелки на столе, взял корзину с гусем и в самый центр её поставил. Взрослые хохочут.

– Ну, – говорят, – Пётр Николаевич, удружил. Действительно славное угощение у тебя получилось – настоящий гусь в яблоках.

Дедушка с бабушкой за стол сели. Дедушка и говорит:

– Раз уж вы решили Кузьму в живых оставить, то я ему на будущий год подружку куплю, не век же ему одному мыкаться.

– Вот здорово! – Катерина воскликнула, – значит, у нас гусята маленькие будут!

– Обязательно будут, – ответил дедушка. Потом он из чехла гармонь достал и говорит: – Я смотрю, вы тут без нас праздновать собирались, а ну-ка и мне бокал налейте.

Поднял он бокал и говорит:

– За твой день рождения, Катюша, и за второй день рождения Кузьмы Петровича!

Выпил он шампанского и на гармони заиграл, да так задорно, что Катерина удержаться не смогла, стала деду подпевать. А песня была про то, как жили у бабуси два весёлых гуся. Даша тоже песню подхватила, а за ней и все гости запели.

Радостной и шутливой была эта песня, да только всем гостям показалось, будто когда девчонки поют, они какой-то особый, только им известный, смысл в слова вкладывают.

Это был самый весёлый день рождения у Катерины. Всё здесь было: и стол богатый, и гости весёлые, и песни, и танцы, и настоящий живой гусь в яблоках.

 

Александр Бородай, Псков.

 

Продолжение в следующем номере.