66 лет в браке: Юрий и Раиса Кайзер

«Как эта девушка скромна!»: о первой встрече

Раиса: Недавно у нас как раз была годовщина — 68 лет. И мы так вспоминали этот момент. Мне тогда еще не исполнилось 18, а он был на третьем курсе института.

Юрий: Три с половиной года у нас разница.

Раиса: Я тогда жила в коммуналке с еще двумя девушками. Мы пошли гулять. Был июнь, экзамены [в Политехе] сдали, все такие счастливые. И мы шли по Лесному проспекту, а сзади нас четыре молодых человека. Те девушки были поопытней, у них уже были парни, с которыми они встречались, а я вообще была дите, только из люльки, как говорят. И вдруг слышу, как какой-то молодой человек говорит: «Как эта девушка скромна!».

На следующий день мы встречались всей группой, хотели пойти в ЦПКиО, там должно было быть гулянье. Но в этот день умер секретарь Болгарской компартии, и все гулянья отменили. Мы встретились и пошли в кино. Он почему-то сел рядом со мной, взял мою руку. Я вообще онемела, сидела как парализованная, но руку почему-то не отнимала. А потом глупость была: мы с еще одной девушкой отстали [от группы] и поехали домой без них. После этого наши встречи прекратились.

Я жила на первом этаже, сижу уроки делаю. Смотрю, этот парень прошел мимо окна, через несколько дней опять прошел. И вот как-то шла в техникум, а он мне навстречу попался. Не знаю, специально или нет.

Юрий: Я не помню!

Раиса: Здравствуй, говорит, я тебя провожу до техникума. Ну проводи.

«Он меня так долго приучал, чтобы я не стеснялась»: об отношениях до брака

Раиса: В общем, стали мы с ним встречаться. Но я была очень скованной. Я тогда заикалась сильно и стеснялась. В техникуме на меня мальчишки тоже внимание обращали, а как узнают, что заикаюсь, так в сторонку сразу отходили. Не нужна такая.

Юрий: Так ты стала неполноценной себя чувствовать из-за заикания?

Раиса: Конечно! Я тогда никому не говорила, что встречаюсь с парнем. И как-то мы с подругой выходим, и ты как раз навстречу. И я так заторопилась, а раньше всегда очень медленно говорила, поэтому ты и клюнул! А потом мы шли из кино и ты спрашиваешь: «А чего это ты вдруг заикаться начала?». Я сказала: «А я всегда заикаюсь» и пошла. Ты закричал: «Ну подожди, ты что, разве это главное в женщине?».

В общем, он меня долго приучал, чтобы не стеснялась. И анекдоты рассказывал про нашего брата. Я сначала домой приходила и плакала ужасно, а потом как-то само собой пошло.

А уже когда прожили вместе лет десять, были в одной компании. Я что-то расхрабрилась, хотела анекдот какой-то рассказать и начала заикаться, а компания была не очень знакомой. И какой-то мужчина сказал: «Заикается еще тут!» и что-то такое. Ну я убежала, расплакалась, уткнулась в пальто в прихожей. А он подходит и говорит: «Ну слушай, глупая, если ты у меня даже немая была бы, я был бы еще счастливей, чем сейчас».

Юрий: Шутка такая!

Раиса: Года три-четыре назад я перестала заикаться. Бывает, проскакивает, когда волнуюсь. Мы с ним три года встречались. В смысле: просто дружили. Ну тогда не было, чтобы…

Юрий: В постель не тащили.

«Жили ужасно, я даже колготки несколько лет не могла купить»: о первых 16 годах совместной жизни

Раиса: А потом, когда он окончил институт, ему дали направление [на работу] в город Шавелевск. А я еще училась. Свадьба у нас была в феврале [до выпуска Юрия из Политеха]. И я поехала к нему. Адреса не знала, потому что общежитие ему не дали: сперва дали гостиницу, потом комнату в частном доме. И вот я приехала. А поезд пришел раньше. Но чтобы от станции в город попасть, надо через лес пройти.

Юрий: Да не помню, я и сейчас бываю ошарашен [твоими поступками].

Раиса: Утром пошли на работу, а там на заводе два окна у проходной на заводе: женская очередь и мужская за хлебом стоят. Мы с ним простояли и ничего не купили. Не достали нам хлеба. В столовой на обед 200 граммом хлеба давали. Трудно мы жили. Нам дали комнату безо всяких удобств, туалет во дворе, воду на коромысле носили с водокачки; вода тогда была по талонам, помню.

Вот что значит любовь! Из Питера девочка поехала, как декабристка. И прожили мы там пять лет. Когда Юре все-таки разрешили уволиться, решили так: уеду одна — у нас уже тогда дочка родилась — и попробую устроиться [на работу в Ленинграде]. Ведь нас не так просто и обратно принимали, хотя и родились в Ленинграде. Мы с ним, кстати, в одном роддоме родились.

Я уехала, он остался с ребенком. Приезжаю в Питер — а меня не прописывают. Я говорю, родилась тут, вы меня туда отправили. А мне говорят: «У вас есть муж, поезжайте к мужу». А я говорю: «А я с ним развожусь». Там тетя сидела с погонами и начала меня учить: «Надо мужей выбирать! Не бросаться на каждого встречного! Я вам дам прописку на полгода, а вы за это время оформите развод и снова станете ленинградкой».

Отдельно мы прожили месяцев шесть-семь, наверное. Он приехал, нам дали комнату 15 квадратов без удобств в Рыбацком. Мы там прожили одиннадцать лет и вдвоем спали на раскладушке.

Юрий: А где наша дочка спала?

Раиса: На письменном столе в корыте. А потом в Рыбацком, когда родилась вторая дочь, у нас маленькая спала в кроватке, вторая на тахте. Еще бабушка была, потому что с детьми надо было сидеть, когда мы на работу уходили. Когда мы только приехали, жили с сестрой, мамой, папой. Шесть человек в 15-метровой комнате. Магазины далеко, колясок не было. Ребенка в ватное одеяло завернешь, сил никаких. Я как-то несла-несла дочь и в снег бросила. Не было сил. Но к счастью сосед ехал, отвез домой.

Я всю жизнь работала, только три года не работала, когда у нас родилась вторая дочь. Она болезненная была, у нее было заражение крови, потом начали болеть уши. И Юра сказал: «Увольняйся, нам ребенок дороже». Жили ужасно, бедно, я даже колготки несколько лет не могла купить. Но всё было нормально! У нас с ним была такая традиция. Детей уложим спать и садимся пить чай с конфетами. Каждый вечер.

«Он пошел на пенсию, и у нас началась вторая жизнь»: о чувствах друг другу

Юрий: Я воспитывался в детском доме. Мать была в лагерях, война началась — нас эвакуировали. Потом нас отвезли в Кировскую область, под детский дом выделили старую школу. По дороге похватали и других детей. Там была чистая малина — преступность, у них там были свои понятия. Если человек убегал, ему еду в дорогу ребята собирали. Я в армию убегал, но меня не взяли на фронт.

Раиса: Как сохранился мой муж, я не знаю.

Юрий: Ребята меня снабдили котомкой с мясом, хлебом. Они, конечно, всё это украли. И я поехал к маме в Ухту. Пешком надо было до станции 50 километров [идти] в Киров. С мамой у нас была эмоциональная встреча, но отношения с ней не складывались.

Раиса: Вот как человек изменился? Живет 68 лет с одной женщиной. Закрой уши, о тебе сейчас буду говорить. Я, вообще, вытащила счастливый лотерейный билет: у меня очень хороший муж, отец хороший для детей.

Бывает, смотришь, к старости пары друг друга ненавидеть начинают. Он ее раздражает, она его раздражает. Мне кажется, у нас сейчас всё даже лучше стало!

Когда ему было 60 лет, он ушел на пенсию — и началась вторая жизнь. Времени много друг с другом проводим с утра до вечера. Уже привычки стали проявляться совершенно другие.

Юрий: То, какую жизнь ты живешь на работе, тоже очень много значит. Домой я приходил поздно, после каждой взбучки встречались, бывало, с другими директорами. Когда наказывали меня, я, наверное, срывался.

Раиса: Нет, на меня ты никогда не срывался. Ну [семейная жизнь], конечно, от характера людей зависит. Может, другая и не выдержала всех этих бытовых тягот. Или он бы нашел женщину с квартирой вместо того, чтобы в Рыбацком ютиться в 15 квадратных метров. Но что-то удерживало нас вместе.

Юрий: У нас главные интересы совпадают: семья и порядочность.

Раиса: Доверяем друг другу. Вот что я сочинила, когда мужу исполнилось 80 лет:

Одна знакомая меня спросила:
«За что ты мужа любишь так, скажи?
Неужто ли во всей большой России
Достойные повывелись мужи?
И покрасивей есть, и поскромнее,
И по душе светлее и по уму.
А ты всё любишь с каждым днем сильнее
И без оглядки молишься ему.
Так чем же он зажег тебя навечно
Чем ублажать сумел твою любовь?
А кто-то врал, что чувство быстротечно,
Нет верности навечно,
В конце концов пройдет любовь.
А ты всё веришь и идешь любви навстречу и
Идешь ты через радость-то и по ножу.
Тогда не знала я, что ей ответить,
Но вот прошли года, и я скажу.
За что люблю? За то, что самый лучший.
Бывало в доме пряталась беда,
А он всё к солнцу вел меня уверенно
Через любые в жизни холода.
И не боясь гордыни прихотливой,
Ни злой молвы, ни яростных помех.
Меня он сделал самою счастливой
И самою красивою из всех.
И молодою, самой молодою!
Какую даль прошла я вместе с ним,
Добром дарил, поил живой водою.
И согревал сопутствием своим.
И я живу, доверясь этой силе,
Его душе доверясь и уму.
Вот почему во всей большой России
Молюсь ему и кланяюсь ему.

Словами не расскажешь, когда такие чувства испытываешь.

«Просто думать надо!»: о том, как прожить вместе 68 лет

Юрий: Если мы ссорились, просто разбегались в разные углы. Некоторое время прошло — и снова вместе.

Раиса: Мы не ругались никогда! У нас не было битья посуды и криков друг на друга, оскорблений. Мы просто замолкали на день. Дети-то есть, всё равно надо в школу отвести, хочешь, не хочешь, но с ним всё равно заговариваешь.

Был такой период, но тогда вся страна была такой: при Брежневе все пили. Был у нас такой период в жизни. То делегация [у Юры] на работе, то еще встреча какая-то.

Юрий: Да, было такое, директора предприятий знакомы между собой, встречались. Вплоть до того, что заработались и пойдем зайдем в «Асторию» коньячку выпьем. У нее была домашняя жизнь, а мне по работе в исполкоме, в горкоме, даже вплоть до ЦК приходилось отвечать и где-то меня ругали. Нервы сдавали.

Раиса: Но мы как-то преодолели это. Семья была в порядке, всегда он всё приносил домой. Заботился, строил дачу сам: тогда один выходной был, уезжал в субботу вечером, строил и вечером воскресенья приезжал.

Юрий: Вот видишь, надо было тебя прижать!

Раиса: Я тебя хвалю, но ты не зазнавайся. Он человек не жадный, не завистливый, никого не осуждает, кости никому не моет. Вот удивляюсь, как можно выйти из детского дома, столько видеть в жизни и сохранить такое. Как это назвать? Уважение?

Юрий: Просто думать надо! Думай головой, вот и всё.

Раиса: Насчет измен: было какое-то доверие. Я уезжала с детьми на три месяца отдыхать. Мама мне всегда говорила: «Ты что, с ума сошла? Мужика оставляешь на три месяца!». Но я всегда думала, если что-то случится, значит, так случится.

Юрий: У меня была сильная занятость, некогда было себя проявлять.

Раиса: Юрчонок! Ну это несерьезный ответ. Мужчина не найдет времени глупостями заняться? Да сколько угодно. Всегда есть секретарши молодые.

Юрий: А почему ты говоришь «мужчины»? В секретарши, ты сама знаешь, я всегда выбирал пожилых женщин. Они, во-первых, деловые. На работе у меня было правило: никаких молодых. Был там директор, раз — молодая секретарша и развод с женой. Такие вещи часто бывали.

59 лет в браке: Надежда и Михаил Чирины

«Раз он на меня внимание не обратил, мне такой не нужен»: как знакомились два раза

Михаил: Мы были студентами и встречали 7 ноября, тогда это был государственный праздник. Она была студенткой педагогического института, а я Корабелки. И вот у нее дома на улице Пестеля…

Надежда: У меня была большая комната на Пестеля — 30 метров, поэтому все встречи молодежи были у меня.

Михаил: И вот у нее в комнате собиралась компания. Одна из девочек позвала ребят из Корабелки. Но мы познакомились два раза.

Надежда: Да, мы познакомились два раза! Это была хорошая примета. В первый раз встретились и разошлись. А потом совершенно случайно через год снова встретились. Мы всегда делали так, чтобы мальчиков и девочек было поровну и никто один не сидел. И так получилось, что оказалась лишняя девочка. И вот мы позвонили знакомым в Корабелку и сказали: дайте нам одного мальчика. И вот этот мальчик пришел! Со второго раза мы были вместе.

Михаил: Через два года поженились.

Надежда: В первый раз говорю своей подружке: «Слушай, мальчик в сером костюмчике. А что это за мальчик?». Он мне сразу понравился. А она говорит: «Ой, это Миша, он такой хороший». Но этот Мишенька ушел после того, как мы потанцевали. Подруга говорит: «Так он тебе нравится? Я вас познакомлю! Пойдем в кино!». Я говорю: «Нет, раз он на меня внимание не обратил, мне такой не нужен». А когда пришел второй раз, мы начали танцевать случайно, он спросил: «А ты сегодня будешь моей парой?». Я говорю: «Буду!».

Михаил: Первый раз как-то обратил внимание, но неглубоко. А потом мы еще два года просто встречались и общались. Не так, как сейчас, общаются. Жили относительно недалеко: я — на Пяти углах на Загородном, а она — на перекрестке Пестеля и Литейного. Так что, когда мы расставались, я шел домой пешком: трамваи уже не ходили.

Надежда: Так и не могу сказать, что прямо влюбилась, умерла и всё. Просто чувствовала, что это родной человек. Такое чувство родства даже не могу передать.

Михаил: Понял, что влюбился почти сразу после второго знакомства!

Надежда: Мы на второй встрече вместе сели случайно. И знаете, на колени кладешь салфеточку, чтобы платье не испачкать. Ну и не заметила, она у меня упала. И вот меня очень тронуло: он полез вниз, принес мне салфетку. Я это запомнила. Подумала тогда: «Какой хороший мальчик!».

«Мы всегда вместе. Даже в магазинах нас знали»: о доверии друг другу

Надежда: Больше всего ценю [в Михаиле] порядочность, честность, точность. Всё, что есть хорошее в нем, вот он весь тут сидит.

Михаил: [В Надежде ценю] чистоту во всех проявлениях: и снаружи, и внутри. И порядочность, и честность необыкновенную.

Надежда: Я иногда говорю: с нами неинтересно разговаривать. Мы никогда не ругались в жизни. Вот люди, которые прожили 50 лет, говорят: «Ну знаете, было всякое». А у нас ничего всякого-то не было. С ним не поругаешься. Никуда не разъезжались — мы всегда вместе. Даже в магазинах нас знали. Он придет в магазин, а ему говорят: «Ваша жена уже тут была и селедку купила».

Надежда: Я его отправляла в Дом отдыха в отпуск, а мне на работе говорили: «Ты что, его отпустила в Дом отдыха? Одного?». Миша очень хорошо поет, у него слух замечательный. И любит всех, кто поет. И если какая-то женщина запоет, он летит на крыльях к ней.

И вот он поехал в Дом отдыха, и там какая-то цыганка хорошо пела! И летал к ней. А она подумала: всё. На два дня раньше уехал, не знал, как от нее отвязаться. Она думала, что он к ней интерес имеет. А у него даже в уме не было — у него Надя есть. Просто попеть с ней хотел.

Мы даже не ревновали друг друга никогда. Хотя я флирт очень любила, между прочим. И даже просила его: «Даже не обращай на это внимание».

«Он просто выходил меня»: о сложном периоде в жизни

Михаил: У нас два сына. Первый родился ровно через год после нашей свадьбы.

Интересный момент: родился второй, и мы снимали дачу, ему еще года не было. На работе я построил для него манеж. И мы с ней пошли на даче в магазин. Младшего поставили в манеж, старший остался рядом. Пока шли, начался сильный дождь. Манеж открытый на улице, старшему младшего не вынуть оттуда, мы скорее побежали обратно. Старший стоял над манежем, снял с себя пиджак и накрыл малыша, и так стоял.

Еще Надя преподавала в школе, и мама одного из учеников предложила подарить щенка ротвейлера. А я большой любитель собак, бегал на собачьи выставки. И я поехал за щенком, мне вынесли малявочку, за шиворот ее положил — и понес домой. Такая собака была отличная. 14 лет прожила у нас.

А сейчас у нас столько забот друг о друге, столько болезней. У меня была онкология. Страшное дело, мне было 56 лет.

Михаил: А я в это время не работал.

Надежда: Нет, ты потерял работу, потому что сидел денно и нощно, не выходя из больницы. Один раз тебя отпустили, чтобы ты хоть чуть-чуть поспал, потому что надо было за капельницей смотреть. Это был очень тяжелый момент нашей жизни, очень.

Просто выходил меня, можно так считать. Ну и врачи, конечно, безусловно. Но он не выходил из больницы вообще. Ну и потом у него была тяжелая операция на сердце с шунтированием.

Михаил: Я вот всё еще работаю: в организации рядом с Военмехом конструктором по кранам.

Надежда: Я вела начальную школу, мой стаж 34 года. И не ушла бы никогда с работы, если бы не моя болезнь. Я с удовольствием работала, дети меня любили, а я их.

Михаил: Ее мама и моя тоже педагоги. Одна историк, другая преподает немецкий язык. Обеих зовут Фаня. А мой отец был хирургом.

Мы [с женой] уже жили здесь, в этом доме [на проспекте Энгельса]. И вдруг в ящике лежит письмо. На нем куча печатей из военкоматов. Оказывается, от женщины, которая работала на войне санитаркой, вытаскивала раненых с поля боя. Она угодила сама под мину, была сильно ранена нога. Тогда собрались врачи, посмотрели ее. Сказали: ногу не спасти, будем ампутировать. И только доктор Чирин сказал: «Девочка молодая, попробуем ногу спасти». Она осталась с ногой. И вот через столько лет через военкоматы искала отца, но его уже не было в живых.

«Он мне написал письмо в стихах»: о заботе и внимании

Надежда: Мы сейчас только друг о друге заботимся, и он не спускает с меня глаз. Всю жизнь писал стихи! Такие стихи хорошие пишет, прямо прелесть!

Однажды я по комсомольской путевке поехала целину поднимать. Мы работали в одной деревне, потом нас перевели в другую. А до этого мне очень смешной сон приснился: как будто стою в лесу и яйца в дерево бросаю: попадаю — и оно разбивается.

А у нас там была повитуха баба Шура, я рассказала свой сон. Она мне сказала, что милый приедет. Я говорю: «Нет, ты что, он в Ленинграде, не может быть». Она говорит: «Ну тогда весточку получишь, но эта весточка придет непросто. Она придет с большими трудностями».

И действительно: письмо пришло в ту деревню, где мы жили сначала, и оттуда уже принесли. А весточка была очень важная. Он мне написал письмо в стихах. А по вертикали буквы складывались в «Надя, я люблю тебя». А дальше стихотворение, вот что я запомнила.

Негой манит твой взгляд,
Ало губки горят,
Для меня нет другой
Я любуюсь тобой.

Я готов без конца
Любоваться тобой
Юной грезой моей
Бесконечно родной.
Людям страстно любить право
Юность дала.

Только так можно жить
Если жить, так любя
Бездной счастья томим
Я люблю и любим.

А если бы я не получила это письмо?!

«Бывает, разозлишься, но никогда нельзя оскорблять»: как прожить вместе 59 лет

Надежда: Мы смотрим в одну сторону, даже в политике. Мы всегда с ним одно, общие взгляды, интересы.

Михаил: Это внутреннее единство держит.

Надежда: Хотя в жизни у нас было очень многое. У меня была очень больная мать, с ней было очень тяжело, она была агрессивной. Может, кто-то другой меня бы и бросил, хотя бы из-за нее одной.

Не надо никогда оскорблять друг друга. Бывает, разозлишься, но никогда нельзя оскорблять. Чтобы я когда-нибудь мужу сказала даже самое безобидное ругательство «дурак»! По молодости мы жили не одни, мама и тетя, какие-то [противоречия] бывали, допустим. А мы сразу уходили и выясняли отношения.

71 год в браке: Кира Прохорова и Александр Игнатенков

«Саша! Сашуля с дисперсией в глазах!»: о первом знакомстве

Кира: Моя судьба очень сложная. Родители развелись, с трех лет я осталась с бабушкой и папой. А мама снова вышла замуж, и у нее родился ребенок. Когда была в 7-м классе, отец попал под поезд и погиб. Вернулась к маме в Смоленск: сестра на три года моложе, очень ревнует, а я вообще к ней не привыкла. Там пошла в школу, в 8-й класс.

Александр: Так мы и встретились. В 8-м классе к нам пришла девочка 1 сентября 1938 года. Такая стройненькая с черными прямыми волосами. Она такая была, знаете, мальчишки на нее всегда внимание обращали. Быстро вошла в коллектив.

Кира: Теперь рассказываю, как мы познакомились более близко. У нас на физике была тема «Дисперсия света». Нам сказали: вы можете сейчас неплотно прикрыть глаза, посмотреть на свет и увидеть радугу. И вдруг голос его: «Вижу, вижу». А никто не видит. Я смотрю, а у него такие огромные ресницы. У мальчишки! И я сказала…

Александр: Ты не сказала, написала в тетради. Помнишь?

Кира: А что я написала? Он так смутился!

Александр: Тетрадь, которую смотрит даже учительница. И вот она написала: «Саша! Сашуля с дисперсией в глазах!». Я был ошарашен. Ну а потом как-то забыл, но отношения у нас с ней были хорошие. 19 июня у нас был выпускной вечер, а 22 июня война началась.

«То, что мы с ней поженились, — это все-таки судьба»: об эвакуации и общении во время войны

Кира: Он пошел в Смоленское артиллерийское училище. Когда мы закончили 10-й класс, был прекрасным математиком, а я — троечницей. По тригонометрии не знаю задачу, у меня паника в душе: неужели останусь в 10-м классе, позор какой!

Он потом рассказывал: смотрю, сидишь пунцовая, значит, не знаешь, как решать. Попросил другого Сережку заговорить учительницу по математике. И он пошел быстро решил мой вариант, написал и передал мне на промокашке. Я в жизни не списывала! А здесь подумала: спишу. Списала и получила четверку. Он тогда сказал: «Какое счастье, что ты сделала ошибку. Ведь учительница бы не поверила, что ты сама решила».

Александр: Я хотел пойти в Институт железнодорожного транспорта. Вообще, у нас год рождения 23-й, таких еще не брали. Но в итоге зачислили в училище. Эвакуировали в Свердловскую область, в Ирбит, и готовили на офицеров-артиллеристов, шесть месяцев мы учились.

Кира: Все знали, что я эвакуируюсь в Саратов. Во время войны справочная за семь дней давала всем, кому нужно, правильные адреса [людей]. Я получала по 20 писем от ребят со школы, их всех разбросало.

Кира: А сейчас я тогда тайну расскажу. Подмочу свою репутацию. За мной тогда ухаживал другой мальчик. А этот стеснялся очень долго. Тот мальчик тоже на фронт попал, и у нас всё распалось. А этот писал такие письма, и я его душу увидела и привязалась. И после войны мы поженились.

Александр: Когда мы с ней переписывались, думал, как бы мне после выпуска в Саратов попасть. И наш выпуск 100 человек из них десятерых, и меня в том числе, направили в Саратов. Это февраль 1942 года. Я ее нашел по адресу, побыл там немножко и поехал к новому месту службу. А потом снова вернулся в Саратов. Так получалось, что я всё время в Саратов попадал.

Кира: Вот так мы познали друг друга в душевном смысле. Меня уже интересовало, что его интересует. Мне пустышки не нравились. Но он ухаживать не умел.

Александр: А когда меня ранило в Курской битве, мне пулеметной очередью ноги прострелило, я шесть месяцев лечился в Казани. В гипсе почти два с половиной месяца.

Когда всё зажило, получилась костная мозоль: только в тапочках мог ходить. Но потом сделали операцию. А Кира работала тогда в госпитале в Саратове медсестрой. Нужно было получить разрешение на перевод в госпиталь в Саратов. В общем, я приехал к ней, и она привела меня в госпиталь. Полтора месяца я там побыл. 16 августа 1944 года опять отправился на фронт.

Участвовал в битве за Берлин, освобождал Варшаву и закончил на Эльбе 2 мая. А после войны началась служба, и получилось, что нашу бригаду оставили в Германии. Вот мы там жили до декабря 1949 года. Всё это время мы с Кирой переписывались, у нас складывались планы. Мы уже пришли к выводу, что, наверное, всю жизнь будем вместе. Даже думали после госпиталя пожениться. Но я сказал: «Зачем тебе быть молодой вдовой?». Неизвестно же, что со мной случится.

Кира: Он все даты помнит! Ты приехал, стучишь, а я тебе раньше сказала: «Если ты не приедешь, я выйду замуж». Решила так его испугать, чтобы он приехал скорее. Приезжает, бабушка моя дверь открывает, а он спрашивает: «А Кируся уже вышла замуж?». А она ему: «Да нет еще, проходи!».

Александр: Вот мы 11 марта зарегистрировались. Причем в загсе расписываемся и меня сотрудница спрашивает: «А чего вы жене ее фамилию оставили?».

Кира: А у меня диплом был на мою девичью фамилию записан! Мне она говорит: «Вот он от тебя уйдет, на кого ребенка запишешь?». Мы еще не женились, а нас уже разводят.

«Я знала, что сама его выбрала, и держалась этого»: о семейном испытании

Александр: Потом получилось, что из Германии по службе переводили по всему Союзу: Сычан, Приморье, Находка. Мы еще шутили: «Кому находка, а нам не находка». Когда нашей дочери было два года, оставил их и сам поехал в Находку. Полтора года жил один.

Кира: Это было большое испытание. Молодость, соблазнов много. Но я доверяла ему и знала, что выбрала его сама. И держалась этого. Никогда его во лжи не уличала. И сама ему никогда не врала. Но сказала: мне профессия дороже, чем туда, [на Дальний Восток], ехать. Нужно было работать, бабушка с ребенком сидела. В итоге работала в Военно-медицинской академии, позже меня начальником лазарета сделали, а потом начальником квартирной помощи.

Подал рапорт на обучение, а потом меня рекомендовали. Накупил учебников и стал заниматься. И хорошо, что не было никаких забот хозяйственных. С 1 сентября я начал учиться, но жить было негде: нам говорили, пожалуйста, ищите, мы оплатим проживание. Платили 300 рублей в месяц. Закончился первый курс, и нам объявляют: езжайте в Ленинград — академия туда переводится. А у нас уже к тому моменту была дочь. Мы приехали, мотались по съемным квартирам. Еще три с половиной года я учился здесь. На мое счастье по окончании меня назначают не в войска, а в Научно-исследовательский артиллерийский институт на должность младшего сотрудника в отдел военной истории.

«Не прожили бы 71 год, если бы характеры не дополняли друг друга»: о том, почему прожили вместе больше полувека

Александр: Киру я знал с 1938 года. Что мне всегда в ней нравилось — это общительность. Я ей всегда говорю: завидую тебе белой завистью. В электричке, в автобусе — она тут же начинает с соседями разговаривать. Я так не умею. И очень душевный человек. Когда была в академии у нас, курировала один факультет, все больные ходили только к ней.

Кира: А мне нравилось, что он не выскочка, не хвальбишка. Знала, что хорошо учится, соображает. За девчонками не умел ухаживать — и за мной тоже.

А сейчас мы цапаемся! Всю жизнь вместе прожили, никогда не ссорились, а сейчас он что-то скажет — я сержусь. Фыр сразу! Мучаюсь потом. Он спокойный, уравновешенный. И очень верный в дружбе. Я это очень ценила. И в детей он закладывал это спокойствие, которое нейтрализовало мою активность.

Александр: Не прожили бы 71 год, если бы характеры не дополняли друг друга.